Барс, Cметанка или кто-то другой?
Рис. 1. Картина музея коневодства «А.Г. Орлов-Чесменский в санях на сером жеребце».
Как все было просто и понятно. Висела всегда в Музее коневодства картина неизвестного художника, и всем было ясно – это граф Орлов-Чесменский выезжает на Барсе, родоначальнике породы (Рис.1). Но так ли это? С каких пор угнездилось это утверждение? Ведь изначальная инвентарная запись о картине вполне нейтральная: «Серый жеребец в упряжи в санях», холст, масло, 48х62см. В 1955 году последовало уточнение: «А.Г. Орлов-Чесменский в санях на сером жеребце», то есть добавилось определение наездника. И это неопровержимая истина, лицо человека идентифицируется с известными портретами графа. Далее происходит следующее. В книге авторитетного ипполога профессора В.О. Витта «Из истории русского коннозаводства», 1952 г. видим две репродукции. На странице 205 – та самая наша картина, подписанная: «А.Г. Орлов на Московском зимнем бегу с картины Музея коневодства ТСХА, предположительно работы крепостного художника Гавриила Васильева» (Рис. 2). Что тоже верно, так как дело происходит зимой и явно на бегах в присутствии большого количества зрителей и наличии так называемого «китового уса», обозначающего место старта. Из этой надписи появляется еще и дополнительная информация относительно предполагаемого художника – Гавриил Васильев. На странице 206 показана репродукция со старинной литографии, подписанная: «Барс 1, родоначальник рысистой породы». И эта литография чрезвычайно похожа на представленную выше картину, из чего напрашивается вывод, а не сделана ли эта литография именно с нее? А далее пошло объединение этих сведений и родилось вышеупомянутое утверждение – на музейной картине изображены граф А.Г. Орлов-Чесменский и Барс-1. Оно поддерживалось экскурсоводами музея, и многие поколения студентов Тимирязевки отложили этот факт в своем сознании.
Как гром среди ясного неба для знатоков и любителей орловского рысака прогремела статья хранителя фонда живописи XVIII века отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа Натальи Бахаревой «Полцарства за коня» в серии «Прогулки по Эрмитажу», март 2022 г., где утверждается, что лошадь на данной картине никакой не Барс-1, а Сметанка! Да-да, тот самый легендарный арабский жеребец, родоначальник двух орловских пород, купленный графом за 60 тысяч рублей серебром, сухопутным путем приведенный в Россию в 1776 году и павший в 1777 году.
Отчего возникло это утверждение? В фондах Эрмитажа хранится картина один в один повторяющая нашу картину, но имеющая на лицевой стороне надписи: инициалы «П. В. К.» и дату «1778 г.» (Рис.4), что дает основание считать ее оригиналом, а картину музея коневодства – копией. А, исходя из даты написания картины, изображенный на ней жеребец никак не может быть Барсом-1, родившимся в 1784 году.
Наталья Бахарева предполагает, что, написанная в 1778 году, сразу после смерти Сметанки, картина «очевидно, носила мемориальный характер» и была заказана графом кому-то из крепостных художников в память о любимом жеребце. Предположение это логично, мы не можем назвать какую либо другую, столь высоко ценимую лошадь в рысистом отделении того времени.
Также Бахарева проводит сравнение внешнего вида лошади с портретом Сметанки, постоянно экспонируемым в музее коневодства и неоднократно публикуемом в специальной литературе (Рис. 5). Она отмечает общие черты: удлиненный корпус, маленькую голову с короткими ушами, похожий выход шеи. И мы соглашаемся с этой общностью, но отметим и разницу: у Сметанки мягкая спина, гриву не видно, она лежит на левую сторону (как положено у верховых лошадей), более жидкий хвост и более круглый живот, тогда как у нашего героя прямые линии верха и живота, грива лежит направо и хвост богаче. Видим разницу и в масти, Сметанка весь ровно белый, а наш подозреваемый – стального цвета, хотя это различие может быть вызвано рефлексами холодного серого зимнего неба.
Возникает вопрос, а запрягали ли Сметанку и выезжал ли на нем сам граф на зимние бега? То, что рысью Сметанки любовались и поражались современники – известно, об этом упоминает и В.О. Витт: «Смутно сохранилось в памяти москвичей, что Сметанка на рыси выделялся легкой, свободной побежкой, что ход его был спорый, просторный и пологий» (Из истории русского коннозаводства, стр.189). Подтверждение находим и в литературном произведении Ф.Ф. Кудрявцева «Сметанка». Зная автора как знатока лошади и видя, как исторически верно описывает он коннозаводский быт, упоминает известные имена людей и клички лошадей, мы склонны ему верить. Вот строчки из его рассказа: «Запрягали Сметанку в легкие дрожки. Кабанов брал вожжи. Степан седлал серого араба Шаха. Выезжали на призовую дорожку, что шла вдоль берега Москвы-реки. Скакал поддужный сначала коротким немецким галопом, затем прибавлял ходу, переходил в намет, но не мог сбить Сметанку с рыси. Все шире становился его шаг и, наконец, начинал он лететь рысью: от толчка до толчка крепких маленьких копыт пролетать по воздуху, не касаясь земли!». Следовательно, мы признаем факт запряжки Сметанки в санки.
Остается еще вопрос об авторе оригинала, оставившего свои инициалы «П. В. К.». У нас имеются сведения минимум о четырех крепостных художниках графа Орлова-Чесменского: Ф. Шашкин, Д. Невзоров, С. Колосов, Г. Васильев. Ни один из них не подходит под эти инициалы. В.О. Витт предполагает, что картину музея коневодства писал Гавриил Васильев (стр.205), также как и портрет Сметанки. Однако, как мы отметили ранее, в экстерьере этих лошадей заметны различия, и согласиться, что они написаны одной и той же рукой затруднительно. Так что на этот вопрос ответа пока нет.
В заключение хочется поблагодарить Наталью Бахареву за предоставленную возможность заново осмыслить картину музея коневодства и признать убедительной версию о том, что изображенная на ней лошадь является Сметанкой.